Румянцев Алексей Всеволодович (1889 – 1948)

В конференц-зале Института биологии развития им. Н.К. Кольцова среди портретов ученых, связанных с его историей, есть и фотография Алексея Всеволодовича Румянцева, имя которого уже, к сожалению, почти забыто. И мало кто помнит облик этого очень красивого человека. В 2004 году исполняется 115 лет со дня его рождения. И я, его ученица, хочу напомнить о нем.

А.В. Румянцев родился в 1889 г. в селе Никольском, относившемся тогда к Курскому земству, где его отец служил врачом. Начальное образование он получил в земской школе, а с 10 лет учился в Курской гимназии. Окончил ее в 1908 г. и сразу стал студентом естественного отделения физико-математического факультета Московского университета.

Отец Алексея умер, когда мальчику было 14 лет, и мать должна была содержать четверых детей на небольшую пенсию и скромный заработок от частных уроков музыки. Не будучи освобожден от платы за обучение, Алексей вынужден был подрабатывать. Он брался за все – чертил, рисовал, делал препараты, демонстрировал диапозитивы на лекциях. В 1913 г. он окончил уни-верситет с дипломом I-й степени и званием кандидата естественных наук по специальности "зоология, сравнительная анатомия и физиология". Его оставили при кафедре гистологии младшим сверхштатным ассистентом. Вынужденный заботиться о переехавшей в Москву семье, Алексей Всеволодович в течение пяти лет давал уроки по химии, физике и географии в частных гимназиях. При этом он напряженно работал на кафедре, где последовательно был младшим преподавателем, а с 1925 г. доцентом.

Студентом 2-го курса Румянцев оказался на практике на биологической станции "Глубокое озеро", где он выполнил ряд гидробиологических работ. В 1919 г. его назначили заведующим этой станции. Благодаря усилиям Алексея Всеволодовича это старейшее гидробиологическое учреждение удалось сохранить в тяжелые для страны годы.

Постепенно научные интересы Румянцева отходили от гидробиологических проблем и все большее место в них стала занимать экспериментальная биология. Старой, описательной, гистологии, основанной лишь на изучении фиксированных и окрашенных препаратов, Алексей Все-володович противопоставил экспериментальную науку. Им был сделан первый шаг к изучению живой клетки. Его интересовало изучение цитоплазмы и ее органоидов, особенно аппарата Гольджи, для чего он блестяще освоил метод культуры тканей и начал широкое его использование в цитологических исследованиях. Занятно, что в рабочем боксе Румянцева висел лозунг: "Быстрота, но не торопливость". Он был первым в нашей стране, кто организовал на кафедре большой практикум по гистологии. В начале 20-х гг. прошлого века его посещал Б.В. Кедровский, впоследствии крупный цитолог, считавший себя учеником Румянцева.

На кафедре А.В. Румянцев читал разные курсы: теоретические основы микроскопии, общую цитологию, коллоидную химию протоплазмы, специальные главы по сравнительной гистологии, культуру тканей.

В 1930 г. Румянцев ушел из университета и в течение четырех лет основным местом его работы был Институт экспериментального морфогенеза Наркомпроса РСФСР, а потом Лаборатория экспериментальной зоологии (в составе Биоотделения АН СССР), которая влилась в академический Институт эволюционной морфологии им. А.Н. Северцова. Здесь Алексей Всеволодович возглавил лабораторию гистогенеза. В кругу его обширных интересов стали доминировать две проблемы – тканевые корреляции и гистогенез соединительной ткани.

С начала 30-х гг. прошлого века и до начала Великой Отечественной войны А.В. Румянцев был консультантом многих московских научно-исследовательских учреждений. Интерес к причинам и факторам гистогенеза, к гуморальным связям, проявляющимся в морфогенетических процессах, к роли гормонов в регуляции клеточных взаимоотношений привел его к консультиро-ванию во Всесоюзном институте экспериментальной эндокринологии Наркомздрава СССР. На основе работ сотрудников Отдела морфологии этого института, а также литературных данных он стал соавтором книги "Основы эндокринологии" (Н.А. Шерешевский, О.А. Степпун, А.В. Румянцев, 1936), написав раздел "Морфофизиология и гистофизиология эндокринной системы".

А интерес Румянцева к основному веществу соединительной ткани и его волокнистым структурам привел ученого к обобщению работ руководимой им лаборатории в Центральном научно-исследовательском институте кожевенной промышленности: в 1934 г. вышла монография "Микроструктура кожи и методы ее исследования".

В 1934-35 гг. Румянцев создал и стал заведовать хорошо оснащенной кафедрой гистологии в новом тогда вузе – Московском областном клиническом институте (будущем 3-м мединституте), переведенном затем в Рязань.

Начавшаяся Великая Отечественная война и эвакуация с Институтом эволюционной морфологии в г. Фрунзе переключили исследования А.В. Румянцева и его лаборатории на изучение тканевых и биохимических изменений при ожоговой травме. В течение двух лет эвакуации Алексей Всеволодович подытоживал работы за предыдущие годы. Он подготовил ряд объемных рукописей: "Гистология конъюнктивы при трахоме", "Проблемы происхождения остеокластов", "Остеокласты в тканевых культурах", "Основы экспериментальной эндокринологии" и др. Особое внимание он уделил своему труду по эволюции хряща и кости. Эта его работа увидела свет лишь через 11 лет после смерти автора под названием "Опыт исследования эволюции хрящевой и костной тканей" (М.: Изд-во АН СССР, 1958), в ней приведен список работ А.В. Румянцева.

Румянцев сокрушался из-за отсутствия современного учебника по гистологии. Довоенное издание учебника А.А. Заварзина явно устарело. И Алексей Всеволодович в письме Заварзину в 1943 г. писал: "Вы, как признанный папаша, должны прежде всего подумать о многотомном учебнике. Лично я охотно взялся бы за всю техническую работу и готов написать ряд разделов". Они договорились о совместной работе с намерением отразить в новом учебнике, главным образом, достижения биохимической и физиологической цитологии. Старый учебник был существенно переработан, появились разделы о клетке, об ее делении, о строении хромосом.

Румянцева беспокоило послевоенное состояние гистологии. Когда до окончания войны оставалось больше года, он в письме Заварзину пишет, что от людей, подобных им, "потребуется огромная энергия, чтобы по-настоящему наладить гистологический фронт ... Перед нами стоят две задачи: 1) поднять уровень знаний нашей профессорской и кандидатской массы, 2) постараться привлечь, отобрать и воспитать талантливую студенческую молодежь."

Алексей Всеволодович придавал большое значение подготовке аспирантов. Интересно, как он осуществлял их прием в 1945 году. На одно аспирантское место в Лабораторию гистогенеза было много претендентов, в том числе и автор этого очерка. Румянцев собрал всех и сказал, чтобы никто не готовился к предстоящему экзамену по специальности, т.е. по гистологии. Чтобы дали слово, что не будут открывать ни одного учебного пособия, не будут читать конспекты лекций и т.п. На состоявшемся через какое-то время экзамене Алексей Всеволодович сначала задавал каждому по несколько вопросов. Я ответила хуже всех. Однако, подытоживая эту часть экзамена, он сказал, что экзамен на честность выдержала только я одна. А затем он каждому дал гранки будущего учебника Заварзина и Румянцева (о котором говорилось ранее), причем можно было выбрать любую понравившуюся главу и долго готовиться. По результатам дальнейшего собеседования он делал вывод о степени общей подготовленности, умении анализировать, обобщать. В итоге на единственное место была зачислена именно я. Подобный метод проверки знаний я через много лет использовала, когда принимала вступительный экзамен в аспирантуру в Институте морфологии человека медицинской АН: я накануне экзамена давала вопросы, на самом экзамене позволяла пользоваться любой литературой. И убедилась, что при беседе на известную заранее тему можно выявить общую подготовку и способность к научной работе.

Румянцев хотел, чтобы его аспиранты были подготовлены и к педагогической работе. Все аспиранты (их было много по медицинскому институту и я) должны были вести практические занятия в мединституте, предваряемые как бы мини-лекцией. Это давало нам навыки лектора и экономило время для изложения лекционного материала самого профессора. Он учил нас выдержке, умению не сбиваться ни при каких случайных обстоятельствах. К каждому у него был свой подход. Он знал, что я очень смешлива. Когда я вела занятия, Алексей Всеволодович подходил к частично застекленной двери аудитории и тихонько постукивал. Когда я поворачивалась, он через стекло строил мне уморительные гримасы. Поначалу я не могла удержаться от смеха, что-то при-думывала в свое оправдание, а потом научилась не реагировать.

Алексея Всеволодовича беспокоило не только научное будущее аспирантов. За его аспиранткой по мединституту, моей подругой Галей Харловой, постоянно приходили два друга, чтобы ее провожать. Алексей Всеволодович звал меня, чтобы наблюдать за ними через лестничный пролет с 3-го этажа с целью выбора лучшего жениха. Надо сказать, что наши с ним вкусы совпали со вкусами самой Харловой. Вскоре она вышла замуж за одобренного нами, хотя мы до этого ничего не говорили ей о наших наблюдениях и выводах. Профессор радовался ее выбору.

А.В. Румянцев любил шутить, рассказывать и слушать смешные истории. Однажды он был чем-то расстроен и показанный ему препарат раскритиковал. На следующий день я принесла ему то же стеклышко, которое, по моему мнению, было хорошим. "Вот это совсем другое дело", – воскликнул он. Я призналась, что это вчерашний препарат. Он не только не рассердился, но смеялся и говорил, что с ним не надо иметь дела, когда он не в форме.

Несмотря на большую загруженность, А.В. Румянцев охотно принимал участие в работе научных обществ, устройстве съездов и конференций. Он был председателем секции гистологии, эмбриологии и экспериментальной морфологии Московского общества испытателей природы и заместителем председателя Общества анатомов, гистологов и эмбриологов.

Алексей Всеволодович внезапно скончался в 1947 г. от сердечного приступа. После злополучной сессии ВАСХНИЛа диссертационные работы всех его аспирантов, некоторые уже фактически полностью законченные, были признаны не соответствующими требованиям "передовой науки". Всем нам был продлен на год срок аспирантуры и предложены новые темы, на которые мы в немыслимом темпе, работая с утра до ночи, написали новые диссертации.

Уже мало осталось на этом свете людей, которые знали Алексея Всеволодовича Румянцева – необычайного эрудита, блестящего лектора, горячего спорщика.

Я считаю своим долгом рассказать о своем дорогом, незабываемом учителе, замечательном ученом, прекрасном человеке.

© Аспиз М.Е. ГИСТОЛОГ АЛЕКСЕЙ ВСЕВОЛОДОВИЧ РУМЯНЦЕВ // ОНТОГЕНЕЗ, 2004, том 35, № 5, с. 395-397.